В солнечном свете
читать дальше
Ночь - это время теней, неясных звуков и страха. Время, когда кошмар в любой момент может стать реальностью, а реальность - кошмаром.
Время полное неопределенностей: Тень танцует по стене.
Время полное беспокойства: Птица плачет вдалеке.
Время полное тревоги: Старый страх пришел во сне.
Слишком тревожно для того, чтобы можно было сразу принять решение. Слишком поспешно для того, чтобы можно было принять правильное решение. Слишком неуверенно для того, чтобы решение вообще было принято.
Неважные вещи выходят на первый план.
Ненужные мысли возвращаются снова и снова.
Под темным и мрачным покровом ночи,
среди теней и неясных звуков,
старые страхи встречаются с новыми.
***
Хорошо, что эта история случилась на закате дня.
Никаких «наверное» или «возможно».
Всё самое плохое совершенно определенно случится еще до наступления ночи.
***
- Вот дом, который построил Джек, - от нечего делать бормочет себе под нос Гоку. После того, как они въехали в лес, джип отключил радио, и теперь все развлекают себя сами.
Годжо, например, смотрит в небо и размышляет о погоде.
- Жара спала, - думает он, - скоро солнце окончательно сядет и станет совсем хорошо.
Хаккай сбрасывает скорость, и Годжо лениво переводит взгляд на обочину дороги. Санзо смотрит в том же направлении, и Хаккай, не встретив возражений, останавливается.
- Повезло! - оживляется Годжо. - Ночевка в лесу отменяется, вставай, обезьяна. Приехали.
- Вряд ли нас там ждут, - то ли успокаивает, то ли предупреждает Хаккай.
- Не, не пахнет там никем. - Гоку радостно выпрыгивает из джипа. - Ух, тут даже стол...
Хаккай оглядывает обшарпанную стену, до балюстрады увитую плющом. Лучи заходящего солнца бликуют на осколках в разбитых окнах, золотят стеклянную крошку у порога и замирают пятнышком света на санзовском Шоуреджо.
- Стрит-флеш! - Годжо уже успел заглянуть в бывшую гостиную на первом этаже и три спальни на втором.
- Здесь есть кровати. А также супер-бонус для Гоку, - сообщает он, открывая последнюю дверь, - Кухня! Не такая современная как у нашего монаха в его монастыре...
Пуля рикошетит от дверного косяка и вылетает во двор, добив по пути кухонное окно.
Годжо не знает, какую мысль ему озвучить: ту, что про сквозняки или ту, что на тему «Где санзовская пуля ляжет, там пусть Санзо и спит?»
- Надо бы поужинать до темноты, - думает Хаккай. Ему нравится, что они не стали заносить стол в дом, а остались ужинать на веранде. Своего рода выражение признательности тем, кто жил здесь когда-то.
- А Хакурю? - невнятно спрашивает Гоку, пытаясь отобрать у Годжо его мандзю.
- Сначала прожуй, а потом говори. - Годжо жертвует мандзю ради юдзукэ.
- Хакурю остался, на всякий случай, в форме джипа, - отвечает Хаккай. - Санзо, передай мне имбирь, пожалуйста.
- Фальшивка, - спокойно говорит Санзо и стреляет.
- Я вообще-то здесь, - машет ему Годжо с противоположного края стола.
- Ты не настоящий, - ровным голосом повторяет Санзо, вставая из-за стола. На этот раз дуло Шоуреджо колеблется в пространстве между Годжо и Гоку. Санзо стреляет.
- Ближе к Гоку, чем к Годжо, - машинально отмечает Хаккай.
- Подделка, - третья пуля увеличивает количество стекол на земле.
- Флеш-рояль! - ненатурально вздыхает Годжо. - Вот теперь нам окончательно повезло, Санзо совсем свихнулся, и мы с чистой совестью можем сдать его в ближайший сумасшедший дом. А сами поедем до...
Годжо проваливается в темноту как в вату - мягко и неслышно. Когда он снова начинает дышать, воздух на вкус отдает жестью.
- Все-таки я в здравом уме и твердой памяти, - произносит он, различив в темноте фигуры Санзо и Хаккая. - Это ночь так быстро наступила, или Санзо в меня наконец-таки попал? Поздравляю, психованный монах, три года тренировок - и ты смог меня ранить. Не слышу твоих извинений...
- Годжо... - говорит Хаккай.
- Годжо! - зовет Хаккай, когда Санзо за его спиной мягко оседает на землю.
- Санзо! - кричит Гоку, срываясь с места.
- Санзо? - оборачивается Хаккай.
- Годжо, - зовет его Хаккай.
- Тигр или принцесса? - спрашивает Хаккай.
- Ты не настоящий. - Санзо смотрит на Гоку. В его взгляде - что угодно кроме сомнений. Он стреляет не целясь.
- Что? - переспрашивает Годжо.
- Они просто потеряли сознание, - успокаивает Хаккай Гоку, внимательно осматривая цветы, растущие у веранды. - Может быть...
Хаккай наклоняется, чтобы лучше разглядеть пурпурные соцветья.
- Хаккай! - голос Гоку полон тревоги.
- Со мной всё в порядке, Гоку. Я думаю, это из-за запаха, а у меня иммунитет к таким вещам.
- Как только солнце сядет, цветы закроются, и Санзо с Годжо придут в себя, - продолжает Хаккай. - Но лучше бы все равно перенести их в дом.
Пока Гоку перетаскивает все кровати в одну комнату, Хаккай успевает сделать холодные компрессы и убрать остатки ужина со стола.
- Обещай, - говорит Гоку, наблюдая за тем, как Хаккай меняет компресс Санзо, - обещай, что с тобой ничего не случится!
Солнце сядет с минуты на минуту.
- Обещаю, - легко обещает Хаккай.
- Тигр или принцесса? - спрашивает Хаккай.
- За одной дверью - тигр, за другой - принцесса, - поясняет Санзо, - тебе выбирать.
- Я всегда говорю правду, а Санзо все время лжет. Выбирай эту дверь, - дополняет Хаккай.
- Это Хаккай лжет, - устало возражает Санзо, - выбирай эту.
- Я лгу? - улыбается Хаккай.
- Постоянно.
Орхидеи распускаются на стеклах разбитого окна. Сквозь стены прорастает акация. Нарциссы цветут под углом к колокольчикам, а колокольчики цепляются за дверную ручку. Слева ирисы, а справа георгины... или маргаритки... или ромашки... или астромерии. А в воздухе пахнет озоном. Это ки-энергия Хаккая потрескивая рвется наружу. Так всегда бывает, когда у него высокая температура.
Аконит, символ мизантропии и близкой опасности, в дружеском приветствии склоняется к его лицу.
Санзо хочет, чтобы мир выцвел. Стал черно-белым как его Шоуреджо. Санзо уверен - если он захочет, пули пробьют стены насквозь. Потому что это декорации. Картон и деревянные подпорки. Санзо не хочет смотреть на солнце. Оно создает иллюзии. Цвет - всего лишь иллюзия.
- Подделка, - говорит Санзо, глядя на Гоку.
Стреляные гильзы причудливым узором ложатся у его ног.
***
Когда Гоку просыпается, кроме него в комнате никого нет.
- Это хорошо, - думает Гоку, пока случайно не выглядывает в окно.
Солнце по-прежнему висит у края горизонта.
- Просто, я проспал весь день, - думает Гоку, - и я ужасно проголодался.
На самом деле, ему совершенно не хочется есть.
Дом полон тишины. Солнечные лучи глушат все звуки, впитывают их в себя.
Если крикнешь - никто не услышит.
Если позовешь - никто не придет.
Здесь так тихо,
что можно услышать,
как в сердце рождается
страх.
- Санзо-о! - зовет Гоку.
- Кап-па! - кричит Гоку.
- Эй, Хаккай... - волнуется Гоку.
Найти их не составляет для него труда.
Проблема в том, что они его не слышат.
- Перестаньте ходить во сне, - злится Гоку.
- Хорошо, - легко соглашается Хаккай. - Все равно это было бы неинтересно. Давай, оставим только одну дверь, а, Годжо?
- Как ты думаешь, за ней будет тигр или принцесса?
- Санзо-о!
- Вас слишком много, заткнитесь! - не желает слушать Санзо.
Сколько бы он ни убивал, они по-прежнему здесь.
- Я обещал, - говорит Хаккай.
- Обещал, - дружно звенят колокольчики.
- Гоку ждет...
- О, да! - подтверждают желтые лилии - символ лжи и легкомысленности.
- Исчезните! - кричит Санзо, убивая очередного Гоку.
- Ты бы хотел спасти принцессу, Годжо? Принцессу, что не любит красные цветы.
- Твоя дружба значит для него так много, - напоминает ирис.
- Я не могу оставить его одного. - У Хаккая кружится голова.
- Он доверяет тебе, - кивают одуванчики.
- Доверяет, - повторяют маргаритки.
- Я обещал... - У Хаккая температура и всё плывет перед глазами.
- Но там может оказаться и тигр... Тигр, тигр, в красной шкуре... в красной-красной...
- Санзо!
Санзо закрывает глаза.
Он стреляет даже не на звук - на его отсутствие.
- Он верит тебе, - доверительно вздыхают фрезии.
- Правда, верит. - Хризантемы пахнут воспоминаниями и чем-то еще.
- Перестаньте. - Хаккай закрывает глаза. - Замолчите.
- Прости, - сожалеют гиацинты.
- Как ты думаешь, Годжо, за этой дверью - тигр?..
Ни стен, ни окон - больше ничего нет. Только цветы до самого горизонта. И солнце. Файерболл в ладони Хаккая вспыхивает его зеркальным отражением.
- ...или всё-таки принцесса?
- Санзо...
- Фальшивка, - говорит Санзо и стреляет.
И стреляет.
И стреляет.
Когда цветы горят - они совсем не пахнут.
- Это солнце никогда не сядет, - думает Гоку. - Эй, Хакурю, почему ты не превращаешься? Нейбо тоже не хочет появляться. Почему они меня не слышат? Эй, Хакурю... совсем не слышат. Я же здесь. Я уже вырвал все цветы... те... красные как солнце. Хакурю, солнце никогда не сядет?
Когда Санзо стреляет - Гоку рядом.
Когда Хаккай кричит - Гоку рядом.
Когда Годжо режется осколком стекла - Гоку рядом.
Это похоже на игру.
Кто-то играет с ним в кошки-мышки.
Кто-то играет с ним на выбывание.
Время игры не ограничено.
- Я знаю... - Гоку сидит на земле, прислонившись спиной к колесу джипа. - Это плохо, когда нет друзей, с которыми можно поиграть.
Заходящее солнце отражается у него в глазах.
Это очень старый дом. Черепица вперемешку с битым стеклом усеивает землю, еле видимая в траве. Ставни высохли и перекосились, а дверь разбухла от дождей и не закрывается. Плющ покрывает всю западную стену. Потому что солнце всегда светит с запада. Этот дом не хранит воспоминаний. Ни о праздниках, ни о смерти. И если здесь когда-то смеялись дети, их смех растворился в цветах. И если они рисовали на стенах, когда наступала весна, то это всё дождь и тень от деревьев, то это всё дождь, и солнце, и ветер... и больше не вспомнить, и больше не встретить.
Никто и не помнит, когда здесь остановилось солнце.
И было ли когда-нибудь иначе.
Здесь только дом, который стоит в лесу, и солнце, которое светит с запада.
Всё остальное - тень и игра света. Всего остального не существует.
- Это и есть запад, - негромко говорит Санзо, глядя в закат. - Последняя остановка.
Лиана вьется по ножке кровати вверх.
Когда Хаккай свешивает руку с кровати, лиана цепляется за его пальцы, браслетом ложась на запястье. И уже не различить, где лиана, а где татуировка.
- Почему бы и нет? - думает Хаккай.
Лиана ведет его прочь словно марионетку.
Хаккай точно знает, что он не снимал клипс. У него нет сил проверить, так ли это на самом деле.
Лиана выкручивает ему кисть ровно с той силой, чтобы он снова не потерял сознание.
Хаккай смеется, когда ему удается схватиться за дверную ручку.
- Не открывай дверь. Там тигр, Годжо.
Хаккай берет его за руку.
- Он убьет тебя, Годжо.
Хаккай разворачивает его руку ладонью вверх.
- Я не смогу тебе помочь.
Санзо соскальзывает в безумие легко и изящно. Солнце перекрашивает его волосы в красный.
- Забирай, каппа, - говорит Санзо, вкладывая ему в руку Шоуреджо.
- Убей тигра первым, Годжо, - шепчет Хаккай.
Хаккай смотрит на цепь лиан, сдерживающих его силу.
- Вот так, - говорит Хаккай, накрывая его руку своей и помогая прицелиться.
- Стреляй, - безучастно говорит Санзо.
Ни обязательств, ни привязанностей. Солнце перекрашивает его одежду в красный.
Хаккай срывает лиану с запястья. Ни привязанностей, ни обязательств.
- Это легко, - говорит Хаккай, закрывая ему глаза. - Даже с закрытыми глазами получится.
- Это легко, - повторяет Санзо.
Тяжесть Шоуреджо и голос Хаккая - вот и всё, что осталось в мире Годжо.
Совсем ничего, - думает Хаккай...
...больше ничего не осталось, - думает Санзо.
- Как ты считаешь, Годжо, там тигр?..
Столько красного и совсем нет золотого.
- Или, может быть, принцесса?..
- Стреляй в любом случае.
А потом исчезает совсем всё.
- Кольт, - хрипло говорит Годжо. - Я хочу кольт с золотой инкрустацией и гравировкой. Кольт, а не хромированную «Леди Смит».
- Макаи Тенджё, - произносит Санзо. В его руке - Шоуреджо.
Нельзя использовать сутру с оружием в руках.
Сутра Матен загорается багрово-красным светом. Отраженным светом заходящего солнца.
- Макаи Тенджё, - повторяет Санзо.
Сутра цветком лотоса распускается вокруг него. Каждый ее лепесток геометрически совершенен. Любая атака в любом направлении будет отражена. Любой враг в любом направлении будет повержен. Здесь нет врагов.
- Макаи Тенджё, - приказывает Санзо.
Здесь нет врагов Санзо. Сутра, повелевающая тьмой, взрывается навстречу своему собственному врагу.
- Эй, Гоку... - Годжо смотрит на закат. - Скажи, тигр или принцесса?..
- Это когда два стражника, и один постоянно врет? - переспрашивает Гоку. То, что Годжо очнулся, еще ничего не значит. - Это упражнение на логику, мне Хаккай его задавал.
- Ну да, Хаккай. - Годжо продолжает смотреть в окно. - Вполне в его духе. А ответ он тебе не сказал?
- Я сам додумался.
- Если солнце сядет в следующую секунду... - загадывает Годжо.
- Надо просто спросить: «Что скажет твой брат?»
Сутра Матен взрывается навстречу солнцу.
Плоскость сутры взрезает пространство ломаными линиями, сокращая расстояние до нуля, превращая солнечные лучи в отрезки, в точку.
- Что скажет мой брат, - смеется Годжо.
Шоуреджо послушно лежит у него в руке.
Шоуреджо смотрит в самый центр золотого сечения.
Кто сказал, что до солнца невозможно дотянуться?
- Это не ответ, - говорит Хаккай. Его сердце - часть золотого сечения.
- Это не ответ, - молчит Санзо. Его сердце - часть золотого сечения.
- Скажи, Гоку... - просит Годжо. Надоедливая обезьяна - центр золотого сечения.
- Гоку, - говорит Хаккай, опираясь рукой о стену. Лианы, разбегающиеся из-под его ладони похожи на след от пулеметной очереди.
- Он не настоящий, - безразлично говорит Санзо.
В этом доме всего семь комнат. Семь и еще одна.
Можно умереть в этом доме...
Никто не узнает.
Число лепестков лотоса возрастает в геометрической прогрессии.
Сутра Матен беснуется, перекраивая реальность под себя.
С Санзо в центре лотоса.
С Санзо в центре мира.
Сутра Матен сияет холодным светом луны.
- Я знаю, - отвечает Годжо, опуская руку, разрывая связь.
В этой комнате нет ни намека на золото.
Когда лотос поглотит солнце, наступит абсолютная совершенная тьма.
Сутра Матен безупречна в своей жестокости.
Сутра Матен божественна в своей уверенности.
И нет ничего прекрасней цветка, если ночь бесконечна, а луна холодна.
- Ничего, - отвечает Годжо.
- Ничего, - отвечает Хаккай.
Объятья смерти нежны, словно последний луч солнца.
- Как глупо, - думает Санзо.
На самом деле, сутра Матен похожа на змея. На старого змея, мечтающего съесть солнце.
Кто-то зовет их на самом пределе слышимости.
***
- Тигр или принцесса! - злится Гоку, распахивая перед Годжо дверь.
- И куда ты меня ведешь, обезьяна? - Солнечный свет бьет Годжо по глазам.
- Никуда, тупой каппа. Если дверь открывается наружу, она ведёт «откуда», а не «куда». Нет за ней никаких тигров и принцесс! Мне надоело ждать, пока вы выздоровеете. Я хочу есть!!!
- В общем, вылезай уже из своей комнаты, каппа. - Гоку внезапно успокаивается. - И сделай что-нибудь с Хаккаем, он... - Гоку никогда еще не ругался на Хаккая. - У него характер испортился...
***
- Хаккай? - осторожно зовет Годжо.
- Плющ - символ верности, дружбы и привязанности... - Хаккай проводит рукой по листьям-сердечкам.
- Ну, мне больше нравятся розы.
- У розы слишком много символов.
- Тогда не розы. Что-нибудь без символов.
- Всё на свете что-нибудь, да символизирует. - Хаккай равнодушно смотрит на заходящее солнце. - Куда ни посмотри - сплошные символы.
Годжо делает шаг в сторону Хаккая. И закрывает ему ладонью глаза. И шепчет ему на ухо:
- А ты не смотри... Хаккай.
***
- Привет, Санзо.
Шоуреджо утыкается в золотой лимитер.
- Привет, Санзо, меня зовут Гоку. Го-ку.
- Ты не настоящий.
- А ты позови меня. Эй, Санзо, скажи: «Гоку». И приду настоящий я.
Шоуреджо скользит, не оставляя царапин.
- Скажи: «Привет, Го...»
- Привет, мартышка, - говорит Санзо своим нормальным голосом. И убирает Шоуреджо. - Где остальные?
- Мы здесь, Санзо, - раздается снизу голос Хаккая.
- «Привет, мартышка!» - радостно кричит Годжо. - Можем продавать дощечки со святейшим приветствием досточтимого Санзо Хоши-сама! Сколько мудрости в этих словах!
- Убью, - отмахивается Санзо. Ему лень снова доставать Шоуреджо.
Сутра безмятежно лежит на его плечах.
***
- Я не думаю, что нам хотели сознательно причинить зло, - подбирает слова Хаккай. - И всё-таки, давайте обойдемся без сувениров на память... Гоку.
В траве мелькают стекла и стреляные гильзы. Санзо старается их не замечать.
Санзо не видит, что именно Гоку кладет обратно в траву.
- Запрыгивай, обезьяна. - Годжо протягивает руку.
Они едут на запад, вдогонку за солнцем.
- Я - Гоку... Го-ку! Эй, Санзо, ты тоже назвал меня мартышкой!!!
- Я не расслышал, обезьяна, как он тебя назвал?
- Заткнитесь! Просто заткнитесь!
- Сколько энергии... Может, использовать ее вместо бензина, а, Хакурю?
- Обезьяна!
- Гоку! Я - Гоку! Тупая тараканья башка!!!
- Да? А я тогда...
- Умолкните...
- Но, Сан...
А потом наступает ночь.
Темное время суток.
Освещенный лишь светом собственных фар джип едет среди теней и неясных звуков.
- Мы не можем ехать чуть быстрее, Хаккай? - Годжо старается не оборачиваться назад.
- Ты боишься птиц или деревьев, каппа? - Санзо слишком внимательно смотрит на дорогу.
- По ночам стало так прохладно, - думает Хаккай.
- А это весёлая птица-синица, - бормочет Гоку, - которая ловко ворует пшеницу, которая в тёмном чулане хранится...
Радио по-прежнему не работает.
- В доме, который построил Джек.
Вдалеке кричит птица.